egorius

Беда, что почти в каждой профессии создается свой жаргон без всякой мысли и заботы о правильности русского языка, а печать, радио и экран такой жаргон распространяют в ущерб нашей общей грамотности. И опять мы слышим знакомое оправдание: «это вошло в язык».

Многие и многие теоретики, ученые, журналисты убеждены, что мудреные «иноплеменные слова» — это непременный, неотъемлемый признак современности, примета века.

И это не случайность, а свойство канцелярита: затруднять восприятие, путать мысли, наводить на читателя сонную одурь.

Чужой синтаксис выпирает, точно каркас плохого зонтика, так и хочется перевести все это обратно на язык оригинала.

Чем меньше у человека подлинных знаний, внутренней культуры, тем он самоуверенней, тем меньше умеет прислушиваться к чужому мнению.

Бывают, конечно, горестные случаи, когда человек глух от природы, не способен овладеть ни чужим, ни — что еще важнее — родным языком, и тогда честнее не браться не за свое дело.

Хуже, куда опаснее и куда чаще бывает, что человек относится к переводу как к некому отхожему промыслу. Такой «переводчик», как правило, не только душевно глух и эстетически малограмотен, но еще и самоуверен, ленив и нелюбопытен. Такой не вдумывается в то, что пишет. Не видит, что выходит из-под его пера, не слышит и не чувствует слова.

— Вот какое дело, — начал Тринидад. — Мы из Желтой Кирки. Приехали похитить у вас детишек на добровольных, так сказать, началах. Один из наших видных горожан одержим елочной манией и пожелал стать Дедом Морозом. Завтра он прикатит в город с целым возом разной чепухи, выкрашенной в красную краску и изготовленной в Германии. А у нас в Желтой Кирке самый младший из сорванцов обзавелся уже сорокапятикалиберным револьвером и безопасной бритвой. Так кто же будет кричать «Ох!» и «Ах!», когда на елке зажгутся свечки? Словом, друг, если вы одолжите нам парочку ребят, мы обещаем возвратить их в полной сохранности. В первый день рождества они будут доставлены обратно в лучшем виде и притащат с собой Робинзонов в красивых переплетах, рога изобилия, красные барабаны и прочие вещественные доказательства. Ну, как?

— Другими словами, — вмешался Судья, — мы, впервые со дня основания нашего небольшого, но процветающего города, обнаружили его несовершенство в смысле совершенного отсутствия в нем несовершеннолетних. И ввиду приближения того календарного срока, когда обычаем предусмотрено награждать, так сказать, нежных и юных различными бесполезными, но ходкими предметами...

“It’s this way,” explained Trinidad. “We’re from Yellowhammer, and we come kidnappin’ in a gentle kind of a way. One of our leading citizens is stung with the Santa Claus affliction, and he’s due in town to-morrow with half the folderols that’s painted red and made in Germany. The youngest kid we got in Yellowhammer packs a forty-five and a safety razor. Consequently we’re mighty shy on anybody to say ’Oh’ and ’Ah’ when we light the candles on the Christmas tree. Now, partner, if you’ll loan us a few kids we guarantee to return ’em safe and sound on Christmas Day. And they’ll come back loaded down with a good time and Swiss Family Robinsons and cornucopias and red drums and similar testimonials. What do you say?”

“In other words,” said the Judge, “we have discovered for the first time in our embryonic but progressive little city the inconveniences of the absence of adolescence. The season of the year having approximately arrived during which it is a custom to bestow frivolous but often appreciated gifts upon the young and tender—”

— Итак, этот замок трех людоедов, в котором заключены сорок пять принцесс... Где он находится, этот гарем?

— Гарем?

— Ну замок, ведь вы же меня понимаете. Где находится этот замок?

— Ах, вот что. Этот замок огромен, неприступен, красив и стоит в отдаленной стране. До него отсюда много лиг.

— Сколько же именно?

— Ах, благородный сэр, очень трудно сказать, сколько их, потому что их так много, и потому что они налезают одна на другую, и еще потому, что они одного вида и одного цвета, и невозможно отличить одну лигу от другой; да и кто же их сочтет, когда считать пришлось бы каждую отдельно, а такая работа посильна только богу, но не человеку, ибо, как вы сами поймете...

— Довольно, довольно, бог с ним, с расстоянием! В какой стороне находится замок? В каком направлении отсюда?

— Ах, прошу прощения, сэр, он не находится ни в каком направлении, ибо дорога к нему идет не прямо, а все время заворачивает, поэтому направление дороги понять нельзя; она идет то под одним небом, то под другим; вы думаете, что движетесь на восток, и вдруг замечаете, что, описав полукруг, оказались на западе; это чудо повторяется опять и опять, и снова, и много раз, и, наконец, вы начинаете понимать тщету человеческого разума, возомнившего пойти наперекор воле того, кто, если захочет, укажет вам, в каком направлении находится замок, а не захочет, так уничтожит все замки и все направления на земле и оставит одно пустое место, чтобы доказать своим тварям, что, когда он хочет — он хочет, а когда он не хочет — он...

“Now as to this castle, with forty-five princesses in it, and three ogres at the head of it, tell me—where is this harem?”

“Harem?”

“The castle, you understand; where is the castle?”

“Oh, as to that, it is great, and strong, and well beseen, and lieth in a far country. Yes, it is many leagues.”

“How many?”

“Ah, fair sir, it were woundily hard to tell, they are so many, and do so lap the one upon the other, and being made all in the same image and tincted with the same color, one may not know the one league from its fellow, nor how to count them except they be taken apart, and ye wit well it were God’s work to do that, being not within man’s capacity; for ye will note—”

“Hold on, hold on, never mind about the distance; whereabouts does the castle lie? What’s the direction from here?”

“Ah, please you sir, it hath no direction from here; by reason that the road lieth not straight, but turneth evermore; wherefore the direction of its place abideth not, but is some time under the one sky and anon under another, whereso if ye be minded that it is in the east, and wend thitherward, ye shall observe that the way of the road doth yet again turn upon itself by the space of half a circle, and this marvel happing again and yet again and still again, it will grieve you that you had thought by vanities of the mind to thwart and bring to naught the will of Him that giveth not a castle a direction from a place except it pleaseth Him, and if it please Him not, will the rather that even all castles and all directions thereunto vanish out of the earth, leaving the places wherein they tarried desolate and vacant, so warning His creatures that where He will He will, and where He will not He—”